Второй вопрос, наиболее важный: может ли в противостоянии демократии и КПСС формироваться гражданское общество? Иными словами, придем ли мы к реальной политической демократии одновременно с формированием гражданского общества, или осуществим скачок к политической демократии, в чем-то декларированной, на базе деструктурированного общества, которое было порождено тоталитаризмом.
Борьба вокруг этих проблем происходила в период эрозии и разложения тоталитарной системы. После ее краха реально начался посттоталитарный этап, который, если слово «демократия» понимать в западном смысле, нельзя назвать однозначно демократическим. Разгромив путчистов, демократия выиграла архиважный бой, без которого никакое дальнейшее движение к демократии было бы вообще невозможно. Но сказать, что у нас победила демократия как политическая система, как определенная система взаимодействия общественных сил, крайне преждевременно.
Что, собственно, является нашей приоритетной целью: демократия или рынок? В западной политологии утвердилась мысль: демократии без рынка не бывает! Невозможно строить демократию не строя рынок, а строить, рынок, не строя демократию, вполне можно. Если формируется рынок бюрократическо-монополистического тина, как во многих странах «третьего мира», то в этом случае он и предпосылок для демократии не создает. Поэтому было бы в высшей мере опасным, если бы в сознании нашего общества формирование рынка представилось как ключевая, приоритетная задача, в отношении которой все остальное является чем-то подчиненным и производным.
Ни о какой «левизне» в старом, коммунистическом смысле слова речи быть не может. В действительности была крайняя «правизна», если говорить общепринятым языком. Роль левых сил должна быть ролью корректирующей. Это должка быть функциональная позиция, а не защита своих положений, однозначно противопоставленных тому, что стремится реализовать возникшая посттоталитарная власть. Поле такой деятельности есть, и оно достаточно широкое. К примеру, каково должно быть отношение левых демократов к ущемлению законодательной власти под предлогом повышения эффективности власти исполнительной вместо их параллельного совершенствования как единственно возможного способа формирования реальной демократии? Как относиться к тому, что по-прежнему в тумане перспективы образования независимой судебной власти и, более того, есть немало признаков торжества «революционной целесообразности» над правом? Что, скажем, представляет «полная от законодательства свобода» действия В.В.Путина? Понятно, когда это необходимо для демонтажа старых структур и проведения конкретных реформ, но вызывает вопросы неопределенность их правового статуса и полномочий, не говоря уже о том, что должны быть ясны правовые критерии для выбора тех областей, куда назначаются представители российского Президента. Видимо, левые силы должны были как-то реагировать на все эти (и другие) проблемы. Здесь и должна проявляться их корректирующая функциональная роль в процессе становления нашей демократии.
ЗОРЬКИН Валерий Дмитриевич (р . 1943), российский государственный деятель, юрист, специалист в области конституционного права, доктор юридических наук. С 1991 председатель Конституционного суда Российской Федерации. В марте 1993 суд под его председательством признал неконституционным указ президента, что усилило противостояние исполнительной и законодательной властей. После трагических событий в октябре 1993 вынужден был покинуть пост председателя Конституционного суда, но остался его членом.
УРАЛО-МОНГОЛЬСКИЙ СКЛАДЧАТЫЙ ГЕОСИНКЛИНАЛЬНЫЙ ПОЯС , подвижная линейная структура земной коры, протягивающаяся в Азии от Урала через Ср. Азию, Казахстан, Юж. Сибирь и Монголию к побережью Охотского м. Развитие началось в позднем докембрии; в мезозое превратился в молодую платформу.
ХОЙСАЛЫ , династия, правившая в Юж. Индии в 11 - сер. 14 вв. Государство Хойсалы занимало главным образом территорию современного Майсура.